Новости
компании
"Культура в период кризиса". Атлас социокультурной активности. Часть первая.
Сейчас мы все проходим через кризис и в какой его точке мы на самом деле находимся будет понятно, лишь когда он завершится. При этом мы оперируем не бытовым определением кризиса, как упадка и тяжелого состояния какой-либо сферы, а представлением о кризисе, как переходном (переломном) периоде, когда сложившиеся практики утрачивают актуальность и эффективность, что порождает проблемы при их применении, и формируется потребность в оперативной выработке новых способов функционирования, выстраивания отношений между субъектами. Человек не силен в прогнозировании своего будущего, несмотря на многочисленные попытки построения прогностических моделей. Лучше нам все же удается ретроспективный анализ, хотя и здесь наши построения подвержены искажениям. Тем не менее, мы командой «Проектной инициативы» решились в то время, когда все пытаются посмотреть вперед, оглянуться назад и поискать в прошлом полезный для нас опыт.

Взглянув чуть более внимательно на разные кризисы, через которые проходили разные страны, и то, как эти процессы отражались на сфере культуры, мы обнаружили любопытные закономерности, которые, как минимум, стоит принять во внимание, и, возможно, попытаться использовать в своих интересах.
В популярной литературе и статьях по саморазвитию часто встречается утверждение, что в китайском языке слово кризис состоит из двух иероглифов: один означает «опасность», а другой представляет собой «возможность». Хоть схема и упрощенная, но она отражает реальное положение вещей. Как минимум, говоря о кризисе, справедливо будет отметить, с одной стороны, производимый им эффект «катализатора», когда усиливаются процессы и тренды, которые уже наметились ранее, а с другой стороны, происходит, зачастую вынужденно, трансформация привычных моделей и отношений, в результате которой появляется что-то принципиально новое.

В поле нашего зрения попали следующие кризисы, произошедшие в течение последних 100 лет:
— Великая депрессия в США, 1929 — 1939;
— Кризис 1968 г. во Франции;
— Потрясения России в 1990-е.

Безусловно, причины, породившие эти кризисы, очень разные. Однако, несмотря на разные причины, в протекании, результатах и влиянии на культуру есть определенные сходства, которые можно, несколько упростив, свести к следующим позициям:
• Изменение форм производства и потребления культуры, чаще в сторону демократизации.
• Ценностная трансформация — появление новых героев, культурных кодов и форм идентичности, которые определяют мировоззрение и ценностные ориентации больших групп людей на многие десятилетия вперед.
• Явно видимое слияние политики и культуры (политизация культуры и «культурологизация» политики).

Мы будем рассматривать каждую из этих тенденций подробнее, на конкретных примерах, связанных с приведенными выше кризисами. Зачастую то, что нам кажется совершенно новым и уникальным, при более близком рассмотрении и, особенно, по прошествии определенного времени, оказывается вариацией уже знакомых нам феноменов и процессов. Поэтому приглашаем вас к обзору кризисов вместе с нами и надеемся, что он натолкнет вас на свои открытия, выводы и, возможно, новые идеи, которые часто рождаются на почве уже известного и познанного


ОБЩАЯ КАРТИНА СОБЫТИЙ
Говоря о ретроспективном анализе влияния кризисов на культуру, остановимся на очерчивании общей рамки выбранных нами исторических кейсов и зарождении новых трендов и феноменов, принципиальным образом повлиявших на протекание не только культурных, но и общественных процессов.

ВЕЛИКАЯ ДЕПРЕССИЯ И КУЛЬТУРА США
Период, получивший название «великая депрессия» — это время затяжного экономического кризиса (1929 — 1939 гг.), связанного с утратой капиталистической системой способности к саморегулированию и раздуванием финансового пузыря, который запустил кризисные процессы в экономиках значительной части мира.
Значимость периода великой депрессии для культуры определяется, во многом, довольно интенсивным процессом изобретения разнообразных адаптивных механизмов, позволивших и самой культуре, и обществу справиться с серьезными экономическими трудностями.

Именно в это время невероятную популярность обрели герои и символы, которые во многом сейчас воплощают традиционно американские ценности и «культурный код», как, например, Микки Маус и Супермен. Микки Маус, довольно быстро ставший национальным героем, еще и хорошо монетизировался. И для многих предприятий продукция с его изображением оказалась единственным спасением в годы экономического краха — объектом постоянного спроса и источником стабильного дохода.

А Супермен стал практически ровесником политики «Нового курса» (серия программ и проектов, направленных на восстановление благосостояния американцев) и появился во время второй волны рецессии. Все его действия по защите угнетенных и нуждающихся подкрепляли лозунг, с которым Рузвельт начинал «Новый курс»: «Действовать — и действовать прямо сейчас». Но при этом Супермен предлагал американцам не ждать от государства решения всех проблем, а работать вместе с ним.

Во время депрессии существенно поменялись формы производства и потребления искусства. Этому способствовали программы поддержки культуры в рамках «Нового курса», когда на сцену вышел новый заказчик в лице государства. Искусство становилось более доступным, вышло в публичное пространство, демократизировалось, стало включать больше людей в процесс собственного производства. Программа стимулировала литераторов, театральных деятелей, режиссеров и др. к обращению и интерпретации наследия — культурного, природного, а также документированию истории.

Стали появляться новые формы коммуникации и досуга в не существовавших ранее форматах. Например, появились игровые автоматы, которые спасали малый бизнес, стремительно терявший клиентов и выручку из-за экономического кризиса. Все, что нужно было владельцам парикмахерских, аптек, баров, кондитерских и прочих заведений для стабильного дохода, — это потратить $ 17,5 на автомат. Вследствие этого открылось 150 крупных и маленьких компаний, выпускающих игровые автоматы.

Еще один новый культурный продукт этого времени, решавший экономические задачи, — «мыльные оперы», ставшие революционным маркетинговым инструментом.

Нарастает интенсивность процесса распространения и популяризации новых идей и веяний. Главным медиа, которое объединяло американцев и благодаря которому стало возможным распространение культурного контента и идей, стало радио, которое было доступно практически каждому, в том числе, через коммьюнити-центры и соседей.

Казалось бы, неожиданный расцвет искусства, а особенно кино, литературы, изобразительного искусства, в первую очередь, связан с их терапевтическим эффектом и стал ответом на деморализацию людей и переживания. Но при этом он стал гораздо большим, чем просто терапией, в результате этих процессов появились новые формы и отношения, которые определили развитие культуры страны на десятилетия вперед и повлияли на остальной мир.

"КРАСНЫЙ МАЙ" 1968 ГОДА И КУЛЬТУРА ФРАНЦИИ
Майские события 1968 г. во Франции прочно ассоциируются со студенческими волнениями, что не удивительно, исходя из состава инициаторов протеста и их ожиданий. Однако за очень короткий срок парижская студенческая демонстрация переросла в многомиллионные забастовки, охватившие всю страну, участники которых выдвигали серьезные экономические и социальные требования к государству.
При этом в отечественном дискурсе в связи с этими событиями остается практически без внимания вопрос о роли культуры и культурных институций в этой ситуации. Обычно все сводится к характеристике влияния, которое оказали на умы будущих бунтарей философы (в частности, Ж.-П. Сартр) и кинематографисты (Ж.-Л. Годар, Н. Трюффо, К. Лелуш). Либо об отражении этих событий во множестве разножанровых произведений, созданных как непосредственно во время волнений, так и в последующие несколько лет. Однако степень включенности деятелей культуры и целых организаций была гораздо выше, и место, отводимое культуре инициаторами движения, было одним из центральных. Не случайно Революционный комитет, захвативший Одеон, распространил листовку, заявлявшую, что цели оккупации — саботаж всего «культурного» (театр, искусство, литература и др.).

Очень быстро систематический саботаж культурной индустрии уступает место реальному коллективному творчеству. Многие французские исследователи разделяют идею о том, что именно 1968 год породил такой феномен как «всё культурное», когда любая акция автоматически становилась художественным высказыванием, любой ее автор или участник превращался в художника в широком смысле, а, в свою очередь, всякий художественный артефакт становился политическим высказыванием. Это стало весомой посылкой для деэлитаризации культуры за счет вовлечения в художественный процесс всех желающих, увеличения разнообразия творческого продукта и легитимизации ранее маргинальных форм самовыражения, в частности, уличного искусства (граффити, плакаты), ставшего одной из наиболее эффективных форм противостояния государственной цензуре, а также распространения идеи интеграции художественных средств в городскую среду. Свой голос получили те, кто раньше был лишен права на публичное высказывание — подростки и молодежь, женщины: «Мы взяли слово в 68, как взяли Бастилию в 1789», как сказал об этом философ Мишель де Серто.

Подключение к движению представителей культурных институций (руководителей театров и культурных центров), прекративших контакты с Министерством культуры и СМИ, а затем выпустивших Виллербанский манифест, положило начало переформатированию организационной структуры всей сферы культуры Франции, выразившееся в ее последовавшей децентрализации, как в распределении финансирования, так и в принципах построения властной вертикали, а главное, в системе отношений организаций культуры со своей аудиторией, которая теперь становится не пассивным получателем предписанного культурного блага, а его «заказчиком» и «со-творцом».

Эти два процесса свидетельствуют о мощном тренде демократизации культуры.
Движение показало возможность самоорганизации представителей творческой индустрии в качестве альтернативы институционализированным формам культуры. Так, в противовес Каннскому фестивалю, родилась независимая программа Двухнедельника режиссеров (Quinzaine des Réalisateurs), призванная преодолеть консерватизм и ограниченность («буржуазность и светскость» по словам Романа Полански) официального кинофестиваля и выполняющая эту функцию до сих пор.
Несмотря на то, что «красный май» потерпел поражение, большинство исследователей отводит ему большую роль в последовавших изменениях культурного поля и общественного сознания. По заявлению историка Паскаля Ори, «мы все еще находимся на этой волне, инициированной маем 68-го».


1990-е ГОДЫ В РОССИИ
На 1990е гг. в России приходится ситуация, которую можно охарактеризовать как системный кризис. Распад СССР и последовавшее противостояние носителей разных образов социально-политического будущего породили не только кризис власти, но и запустили (или, скорее, подтолкнули) давно назревшие кризисные процессы во всех остальных сферах, включая культуру. Это время до сих пор значительным числом людей воспринимается как болевая точка, и общественного консенсуса по оценке характера и значения происходивших тогда процессов нет. Широкое распространение имеют полярные трактовки: 1) 90е гг. — это крах всего, политическая и экономическая катастрофа; 2) 90е гг. — это свобода, прорыв в будущее, время возможностей, которое мы потеряли.

Масштабные сдвиги, каков бы ни был их характер, происходившие в общественном сознании, и слом привычных форм организации жизни общества нашли мгновенный отклик в культуре. Одной из важнейших посылок для этого стал отход от зарегулированности и тотального государственного контроля над культурной сферой, породивший некогда раскол на официальную и неофициальную (даже подпольную) культуру, и отказ от принципов соцреализма как ведущего художественного метода. В соответствии с «Основами законодательства Российской Федерации о культуре», принятыми в октябре 1992 г., степень вмешательства государства в культурную сферу была ограничена на законодательном уровне. Фактически государство оставляло за собой функции регулятора и координатора.

Это отразилось и на оргструктуре сферы культуры, когда большинство организаций культуры были переданы в ведение региональных и муниципальных органов власти и важную роль стала играть самоорганизация. В целом, автономия учреждений культуры выросла и постепенно начал нарастать негосударственный сектор (НКО), который в этот период еще не успел полноценно реализовать свой потенциал, но база была заложена именно тогда. Применительно к этому времени мы можем зафиксировать внедрение принципа полисубъектности в процессе создания и управления культурой.

Прорывное значение в этом смысле имел отказ от единой государственной идеологии, обеспечивший многообразие, многоголосое звучание акторов художественного процесса, почувствовавших возможности для свободы творчества и самовыражения. Грандиозный импульс к развитию получили массовые виды культуры и творческих индустрий: поп-арт, аудио- и видеоиндустрия, шоу-бизнес, возникло множество театральных студий, расширилась сеть музейных учреждений, художественных галерей, вышло из подполья современное искусство. Примечателен высокий интерес к российскому кинематографу при резком сокращении кинопроизводства (в 1995 г. было произведено всего 46 фильмов, зато в этот же год фильм Н. Михалкова «Утомленные солнцем» стал лауреатом премии «Оскар» и гран-при 47 Каннского кинофестиваля). Появилось заметное внимание к российской культуре не только со стороны мировой художественной сцены, но и со стороны «потребителей» культуры, что выразилось, помимо прочего, в интенсификации международных обменов и совместных проектов.

Но подобный «уход» государства из сферы культуры имел далеко не только позитивные эффекты. К середине 90-х гг. произошло радикальное сокращение бюджетного финансирования. Начиная с 1995 г. каждый год на культуру выделялось около 40% от бюджета прошлого года. И в 1996 г. на культуру и искусство отводилось 0,83% бюджета страны. Резкое снижение бюджетных ассигнований привело к затяжному недофинансированию учреждений культуры, вынужденных самостоятельно искать средства к существованию, что зачастую приводило к плачевному состоянию материально-технической базы и использования далеких от высокой культуры практик, если это могло обеспечить приток денежных средств. В целом, коммерциализация творческой деятельности стала одной из важных примет нового времени, переформатировав сами принципы, лежащие в основе отношений между «производителями» и «потребителями» культуры.

ПАНДЕМИЯ 2020 Г.
В данном случае, находясь внутри процесса, который еще не завершился, сложно говорить о трансформациях, которым только предстоит случиться и возможных последствиях, однако некоторые тренды и изменения можно проследить уже сейчас.
Пандемия коронавируса, постепенно охватившая мир в 2020 г., продемонстрировала хрупкость благополучного и отрегулироваронного функционирования т.н. «цивилизованных» стран. Ограничения, введенные с целью уменьшения масштабов распространения нового заболевания, потребовали большой гибкости и оперативности в принятии решений. Сложно сказать, на кого эта ситуация, продолжающаяся до сих пор, не оказала влияние. Кто-то потерял работу, а кто-то, наоборот, оказался очень востребованным в этот период, на ком-то ситуация отразилась в большей степени, на ком-то в меньшей, но точно не оставила никого в стороне.

Приметой времени стало интенсивное использование мультимедийных и интернет-технологий не только для создания продуктов, но и, в первую очередь, для организации рутинных процессов. Одной из актуальнейших задач стало переформатирование текущей деятельности в онлайн-формат. Онлайн-обучение в школах и университетах, переход сотрудников на удаленную работу, изменило нашу повседневную жизнь.

Организации, работающие в сфере культуры, также не могли остаться в стороне от этого процесса. Знаковым моментом стало то, что большинство институций приняло решение об обеспечении свободного интернет-доступа к своему продукту (видеозаписи концертов, спектаклей, просветительских лекций, организация экскурсий и «домашних» концертов в прямом эфире, проведение тематических мастер-классов в zoom, онлайн-уроки и задания для детей на основе своих коллекций), отдав предпочтение сохранению и расширению лояльной аудитории, нежели получению прибыли, даже с учетом значительного проседания финансов в силу вынужденного прекращения непосредственной работы с посетителями. Появился новый модный тренд — постоянно учиться чему-то новому через разнообразные онлайн-курсы и быть завсегдатаем культурных событий: не выходя из дома, «посещать» разнообразные виртуальные выставки, смотреть театральные постановки, слушать концерты и самому заниматься творчеством.
Внезапные обстоятельства пандемии показали превосходные примеры солидарности и социальной ответственности, когда онлайн-платформы и сервисы стали предоставлять свой расширенный функционал бесплатно индивидуальным пользователям и некоммерческим организациям, а крупные благотворительные фонды и частные спонсоры по всему миру серьезно расширили область своей работы и целевые аудитории, оказывая, в том числе, поддержку особо пострадавшим организациям культуры. Кризис в очередной раз продемонстрировал, что государство не может быть единственным оплотом для культурной сферы, хотя его вклад все еще принципиален.

Как и в предыдущих случаях, кризис простимулировал интеграцию широких кругов в художественный процесс: целый ряд музеев и культурных институций в России и мире обратились к своим аудиториям за поддержкой в сборе артефактов, связанных с обстоятельствами пандемии, для организации выставок (т.е. инициировали совместное «написание истории» настоящего момента через предметный мир); среди любителей искусства, а затем и среди людей зачастую никак с ним не связанными, распространились практики, аналогичные «изоизоляции», когда при помощи имеющихся под рукой объектов люди воспроизводят узнаваемые сюжеты картин. Примечательно, что некоторые крупные музеи решили легитимизировать эти практики, размещая на своих ресурсах наиболее удачные образцы.

Таким образом, мы видим признание художественной ценности за действиями людей, не входящими в ограниченный круг профессиональных художников, что, возможно, дает некоторые основания говорить о новом витке демократизации культуры. Некоторые культурные институции прямо артикулировали этот процесс. В частности, Лувр заявил о выборе этого направления в своем дальнейшем развитии, пообещав к 2023/24 гг. пересмотреть свои обширные коллекции и экспозиции с целью «культурной демократизации», что должно обеспечить большую доступность и узнаваемость его фондов, как через улучшение презентации и этикетажа, так и через обеспечение онлайн-доступа ко всем коллекциям музея.

Конечно, говорить о разрешении ситуации пока что не приходится. Многие эксперты и издания бьют тревогу, говоря о катастрофических последствиях, которые нанесла сфере культуры пандемия (почти полное отсутствие прибыли от деятельности, закрытие ряда организаций культуры, заметное сокращение штата и почти полный отказ от внештатных сотрудников). Но она же продемонстрировала большой адаптивный потенциал, которым располагают как культурные институции, так и отдельные представители индустрии культуры.


ЧИТАЙТЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ ВО ВТОРОЙ ЧАСТИ, которая посвящена более детальному рассмотрению такого процесса в период кризисов, как демократизация культуры.